День рожденья с продолжением... Ч. 38 (Страница 2)
назначать? За всё сейчас произошедшее? Я так полагаю, по пятьдесят ударов от каждой из нас, половина крапивой, и половина - розгами, окажется минимальным, чего он заслуживает? - обратилась к подругам Лера.
- Да это вообще ничто! Я думаю, минимум - это вдвое больше! - выкрикнула Марина.
- Го-ооспп-пожа... Лера... Я... С-сей-ччас... - взныл Олежка. - Моя... М-ма-мма...
Женька вытянула его цепочкой.
- Такого дауна не выучит никакая палка! Ты слышал, что именно и как следовало сказать? Или ничего не запомнилось? Повторяй за мной - "...матка-свиноматка, эта колченогая кляча...". А ты, Ника, накаливай его почаще, после каждого слова! Три! Четыре! На-ачинай!
- Моя... Матка-свиноматка... - выдавил он из себя.
- Не слышно! Эта бестолковая мартышка вздумала издеваться над нами? Тут дня три его следует пороть за все эти фортели! Забыл, что госпожам надо отвечать ясно и отчётливо? - Женька опять стеганула его цепочкой.
Под хлёсткими ударами плётки, сопровождавшими каждое слово, Олежке пришлось произнести мерзкие оскорбления про свою маму. После чего Женька врезала ему подзатыльник.
- Ну, вроде ничего. Так и быть, завтра накажем тебя, как это говорилось, "с пощадою". Как смотрите, девочки?
- Можно. Как, чем, и сколько - там решим. Но всё равно так, чтобы больше неповадно было психовать, если что-то не понравилось! - отозвалась Лера. - Получив достаточное наказание, дальше начнёт лучше задумываться, что рабу можно, а чего нельзя, и не забываться.
- Видимо мы всё же плохо его дрессировали. Были чересчур снисходительными. Упустили, не обратили внимания на некоторые моменты, за которые ещё тогда надо было драть без жалости!
- Слышь, ты, щенячий понос! - Женька съездила его по макушке. - Тут до тебя у нас недолго было одно мясо. Это был реальный имбицил, без преувеличений. Даже не мог правильно выговаривать слова. Так вот, чтобы хорошенько надрессировать его на послушание, мы велели ему съесть кактус. И как ты думаешь, что было? Ну да, конечно ж он его съел! Потому что даже такой слабоумный прекрасно понял, что за непослушание будет ещё больнее! Плакал, но грыз! И вроде ему всё понравилось! Неудовольствия не показал!
- Ну да, было! - с хохотом подтвердила Лера. - Жаль, здесь в доме нету кактусов, но когда вернёмся обратно, можно будет сбегать в цветочный магазин, да и его угостить этим верблюжьим лакомством! Я уверена, и ему понравится!
- Да такого понятия как "не понравилось" не должно быть в понимании вещей у раба! Вы вообще, перескажите себе вслух - "Раб возмутился словами госпожи"! Раб, оно же вещь! Что делают с собакой, если она рычит на хозяина? - добавила Марина. - Вот как было в Камбодже, тогда Кампучии? При любом подозрении что кому-то что-то не понравилось - сразу мотыгой по башке, и черепушка надвое!
- Это при Пол Поте, тогда были запрещены любые эмоции. Плакать, смеяться... За это уничтожали, как негодный для строительства "новой жизни" биомусор.
- Это была их политика, ладно. А с ним, я смотрю, придётся хорошо поработать. Такие поползновения следует вышибать без жалости, выкорчёвывать из глубины натуры. За эту вспышку его бы лупить с полдня, да на следующий день ещё добавить! - процедила Вероника, сильно дёрнув Олежку за цепочку.
- Я смотрю, ты готова запороть его насмерть. Хоть прямо сейчас, - тихонько шепнула ей Лиза. - Не боишься, что потом ты одна и будешь отвечать?
- Сделаем же так, что и не найдут. Пропадёт без вести. А вообще-то, к слову, в Римской Империи, примерно со времён правления Северской династии, считалось, что господин, засекший раба насмерть, делал ему добро. Так как хотел его исправить. Да только раб оказывался менее крепким, чем полагали.
Лиза лишь отмахнулась и поморщилась.
- Неизлечимо... - прошептала она.
Лера снова потянула Олежку вверх за ошейник.
- Ну, и вернёмся к ранее заданному вопросу. Мы не успели получить ответ. Эта безмозглая обезьяна, твоя матка-свиноматка, порола тебя когда-нибудь?
- Н-ннет, госпожа Лера. Бы... Было раза два в жизни, хлопнула ремнём... По одному... Разу... Н-ну, или... Ещё шлёпала... Рукой... Н-нее-сколько... Раз...
- Одним словом, воспитания не получил! Вырос ленивый, тупой, избалованный, а почему? В период развития в нужные моменты жопа не была драна! Вот сейчас нам приходится навёрстывать! Полной мерой додавать тебе то, чего ты недополучил когда-то! - скорее обращаясь к девчонкам, подняла вверх указательный палец Лера. - Что ж, начнём очередное воспитательное действие! Но вначале создадим для такой важной изнеженной персоны соответствующий его положению комфорт! Чтобы было и тепло, и мягко! - и надев рукавицы, Лера принялась раскладывать на скамейке оставшуюся крапиву, в несколько слоёв, так, чтобы эта подстилка оказалась почти по всей длине Олежкиного тела. - Его изнеженность привыкла к максимальному комфорту! Так уж его приучила заботливая мамочка, что ж, придётся следовать и нам! А то вдруг мамочка расстроится и заплачет? Потому что по-другому он не может, не дай бог заболеет! Во-от какую мягкую тёплую перину мы постелим этому панычу, нашему любимому воспитаннику, на зависть всем царям и султанам! - Лера настилала стебли слой за слоем, тщательно укладывая их.
- Главное, что перина не просто тёплая, а очень тёплая, на такой не простудишься! Сама по себе греет, не хуже печки!
- Уж коли взяли мы его у такой заботливой маменьки, приходится и самим проявлять не меньшую заботу!
- А что? Вот юные спартанцы, когда их приучали ходить без одежды, на ночь делали себе подстилки из крапивы. Ночи там были всё ж холодные, особенно зимой. Крапива не только жгла, но и в какой-то мере и согревала, хоть не заболеешь!
- А то мамочка беспокоится! Хорошо ли спит её сыночек, мягко ли ему, тепло ли укрыт, есть ли у него молочко в бутылочке, и всегда ли оно тёпленькое!
С первой же секунды у Олежки всё похолодело внутри. Так вот для чего девки берегли остаток крапивы! Теперь... Ложится на эту с виду пышную от торчащих листьев застилку! Которая обнимет со всех сторон обжигающими объятиями, на эти стебли, жгучие как огонь! И не избежать! Он беззвучно всхлипнул.
Вероника, глядя на бледнеющее с каждой секундой Олежкино лицо, в предвкушении его скорых мучений и представляя, какой ужас сейчас бушует в нём, стала всё чаще сжимать бёдра, тереть ногу об ногу, проводить ладонью по лобку. Клитор у неё набух и выпрямился, приоткрывая источающую соки щёлку. Наконец она не выдержала.
- Слушай-ка, - как-то виновато глядя на Лизу, произнесла она, - позволь ненадолго попользоваться им, а? Совсем быстро? - и не дожидаясь ответа, она встала прямо перед его лицом и расставила ноги. Взяв за волосы, запрокинула ему голову назад и сильным движением всунула её промеж своих бёдер, прижала губами ко всё более раскрывающейся щёлке.
То медленно, то постепенно убыстряя шевеление ртом по внутренним губкам, одновременно втыкая язык в вагину, с каждым разом всё глубже, Олежка принялся ублажать госпожу. Та, поворачивая ему голову, ставила её в разных положениях относительно щели, двигала вдоль промежности, одновременно делая толчки бёдрами. То утапливала его лицо почти целиком во влагалище, то почти полностью отпускала. В последние минуты всунула ему в приоткрытый рот набухший, очень крупный, далеко выдавшийся клитор.
- Сильнее соси! - вконец возбуждённая девушка впилась ногтями в кожу на его голове, с необычайной силой схватила за волосы и потянула так, что они даже затрещали.
И как только Олежка стал засасывать короткими быстрыми засосами, резко отпуская и всасывая вновь, Веронику встряхнуло. Громко замычав через нос, она несколько раз вскрикнула, прижала Олежку к лобку, вертя животом, и ещё через полминуты отбросила его назад, глубоко дыша и постанывая.
Из уже приготовленного ведра с водой ему велели ополоснуть лицо, прополоскать рот, глотая воду. Лера постукала рукояткой кнута Олежке по затылку.
- Постеля застелена, со всеми удобствами. Не хуже чем в президентском номере гранд-отеля! Сам ляжешь, или помочь? Смотри, если придётся тебя тащить, да ещё ты станешь трепыхаться, получишь немалой добавки! Так что думай, мы долго не ждём!
- К великому сожалению, думать он не обучен. За него всю жизнь думала его мама. А какие думы может вложить такая тупая тёлка как его мамочка?
Олежка с жутью во взгляде посмотрел на устеленную крапивой скамью. Вдруг, как-то само по себе, в его голове пронеслась мысль, что хоть он и заработал на завтрашний день лишнюю крепкую порку за то, что воспротивился тогда, в предбаннике, пожеланиям Лизы, но что было бы, если б она действительно села к нему на член, сдвинув кожу и обнажив головку? Она наверняка б не позволила выправить кожу обратно. Теперь пришлось бы этим почти что голым мясом лечь на крапиву? Да это ж пострашнее всякой порки! И, не в состоянии ещё сделать движение, он всё смотрел и смотрел на своё адское ложе.
- У него что, опять потерялась связь между мозгом и двигательным аппаратом? - услышал он окрик Женьки. - Так возьмём-ка его под локотки, под рученьки белы! Воздадим почёт столь важному пану! Как великому хану! Уложим на княжью перину!
- Да ему понравился наш кнут! Хочет получить побольше? Почему б не удоволить столь горячее желание? - Марина уже двинулась к нему, готовая схватить и тащить на место истязания. Следом за ней шагнула и Женька. Вероника рванула за цепочку и настегнула Олежку плетью.
- Ты нам тут истеричную барышню не кочевряжь! Это ещё пустяки! А не то вот отвезём тебя в лесок, законопатим рот поплотнее, покрепче свяжем, например проволокой, а там выберем муравейник побольше, и усадим тебя на него! Да вглубь него тебе ноги до колен закопаем к тому ж! А если он ещё и под деревом, то и к дереву прикрутим, не убежишь! Что с тобой будет через сутки, как полагаешь? А?
- Я... Я... С-ссейч-час... - Олежка подпрыгнул, дёрнулся, и ковыляя на четвереньках, с тёмной от ужаса пеленой перед глазами, еле дыша пополз к скамье. Каждый шажок, ему казалось, растягивался на целую вечность. Вот он приподнялся. Поднял и закинул ногу. Опёрся руками и лёг на застеленную толстым обжигающим слоем крапивы скамейку.
Снизу будто полыхнул огонь, опалил его от груди и до середины голеней. Особенно сильно обожгло живот, яички и член, верхние части бёдер. Он со стонами вытянул скованные руки.
- Вот и умница! Здравый рассудок всё же есть, и он победил! - рассмеявшись, воскликнула Лера. - Будь всегда таким послушным мальчиком. Девочки! Не теряем время, вяжем его покрепче!
Олежка не успел ничего сообразить, как его за ноги подтянули к самому концу скамейки, так, чтобы ступни свешивались с её торца. Наручники вмиг были сняты, и взамен них Марина опутала ему запястья прочной грубой верёвкой, а Вероника стала обматывать ноги.
- Не так делаешь, смотри, так лучше! - поправила её Марина. - Видишь, накладываешь верёвку серединой, и окручиваешь каждую руку. Каждую сторону верёвки - навстречу друг другу. Обмотаешь раза два, потом окрути обе руки, в твоём случае - ноги, вяжешь узел. Пропускаешь в середине, обматываешь саму верёвку пару раз, стягиваешь и завязываешь. И привязывай к чему надо! Когда я работала в психбольнице, именно так там вязали всяких там скандальных, непослушных, или тех кто думал, что у него есть какие-то права. - она гоготнула. - Вот так, правильно! - кивнула она Веронике. - Но это были "лёгкие вязки", чаще каждую руку и ногу привязывали к своей стороне койки, да ещё пропускали под мышками, и вязали к спинке кровати. Я например, когда не было врачей, чтобы они как будто бы "ничего не знали", старалась завязывать в неудобной позе. Ну, там руки завернуть, загнуть ноги, подсунуть что-нибудь под поясницу чтобы выгнуть вверх. Или развести ноги пошире, да покрепче прижать костями к железной раме койки. Ну и обвязав потуже, продержать на вязках подольше, часов пять или поболее... - рассказывая как она издевалась над больными, Марина туго стянула Олежке руки, и натянув верёвку, привязала её к ножкам скамьи. Обратным ходом вновь пропустила меж запястий, и притянула к скамейке руки до самых локтей, перебрасывая крест-накрест, навстречу друг другу, обе стороны верёвки. Туго привязала Олежку чуть ниже плеч, у подмышек, с силой прижимая его коленом.
Точно так же Вероника притянула ему ноги - лодыжки и у колен, крепко привязала у поясницы. Теперь он мог только кричать и подёргиваться телом.
- Ну вот и всё вроде бы! Объект к воспитательному воздействию готов! Можно начинать! - выкрикнула Марина и крепко шлёпнула Олежку по попе.
Продолжение следует...