День рожденья с продолжением... Часть 41
Вероника торжествующе потрясла кнутом. Подошла к Олежке, и верхней частью ступни треснула его под подбородок, так, что клацнули зубы и он чуть не прикусил язык. Толканула пяткой в грудь, едва не повалив назад.
- Поздно каяться, сын мой! Согресех ты, многия согресех, теперь епитимью нести придётся! Ты ж у нас сибарит, любитель комфорта. Твоя мамочка тебе мягко постилает, тепло укрывает и укутывает, а ты сейчас вон как неудобно корячишься на земле! Теперь мы твои любящие мамы, и соответственно должны заботиться о тебе, во всём и повсюду, перво-наперво о твоём воспитании! - девок перекорчило от взрыва безудержного смеха. - Присядь-ка лучше на лавочку, отдохни! Вон как тут мягонько да тёпленько! - под дикий хохот и визг вновь разразившихся истерическим смехом девчонок она сделала приглашающий жест рукой, указывая туда, где был особенно толстый слой крапивы. - Ну? Что же вы? Сидайте, пани! Или вам будет удобнее занять горизонтальное положение? Попочкой вверх? Тем лучше! Прошу на лавочку, со всеми удобствами, к которым вы так привыкли! Тем более, все верёвки ещё здесь!
Одуревший от ужаса Олежка лишь подёргивал головой и смотрел на Веронику широко раскрытыми немигающими глазами.
- Так! - выступила вперёд Марина. - Для глухих второй раз обедню не служат, а особо тупым всё очень доходчиво разъясняет плётка! Кстати, наш кнутик ну просто влюбился в его попочку! С каким упоением он танцевал с нею вальс! И чувства у них, я вижу, вполне взаимны, судя по его поведению! Так что - прошу на скамеечку! В известное вам положение! Прошу, прошу! К тому ж потом не помешают ещё десятка три жарких поцелуйчиков розги!
Олежку словно подбросило.
- Я... Я... С-се... Сей-ччас... - подскочив на ноги, он неуклюже завертелся, словно не зная, как следует садиться на скамейку.
Схватив Олежку за плечи, Женька с силой почти что повалила его иссечённой попой на застилку из крапивы.
- Вот так садятся, так! Теперь запомнил?
Олежка взвыл. Не от того, что крапива хватанула его словно огнём - это ощущение было малой капелькой рядом с тем, какой болью рвануло когда он сел на свои избитые, превращённые в какой-то ужасный антрекот ягодицы. К которым невозможно было прикоснуться и пальцем. Он несколько сдвинулся вперёд чтобы крапива не касалась задней части яичек и не жгла впридачу и бёдра.
- Ого-го! Лавка есть, да нечем сесть! Хорошо попало! Как тебе, дорогуша? Надеюсь, урок хорошо усвоился? Пошёл тебе на пользу? Это только на сегодня, и очень скоро мы снова увидим тебя на этой лавочке! - вместе с Вероникой Женька схватила Олежку за волосы и за руку, каждая со своей стороны, и обе они начали раскачивать его из стороны в сторону, крутить вправо-влево, катая и вертя попой по крапиве.
- Разомнись, разомнись, а то весь занемел! Ать-два! Хер налево, жопа вправо, раз-два, раз-два! - приседая от смеха, вопили девки. - А то смотри, ещё впридачу усадим тебя драной жопой на мокрую соль!
Чтобы как-то скоротать своё бездействие, Лиза зачем-то стала осматривать торцы брёвен на срубе бани.
- Чего это тебя там заинтересовало? - окликнула её Лера.
- Да так... Смотрю... Сравниваю, так ли, как и у нас. Точно так же! Видишь ли, бревно кладут в сруб наружу той стороной, которой в своё время дерево росло на север, "северной" стороной бревна. Там годовые кольца ближе друг к другу, а значит и плотнее древесина.
- А... Ну, так и у нас строили профессионалы!
Лера, видя что все забавы уже закончились, Олежка хорошо слушается, и её присутствие не требуется, заспешила к гаражу. Марина, накинув банный халат, пошла с нею чтобы затем запереть ворота.
Пронизанный косыми лучами солнца столб пыли от только что проехавшей по дороге какой-то машины, подхваченный порывом ветра, заклубился в проёме ворот непроницаемым облаком. Лера вывернула на дорогу, а Марина, отплёвываясь от пылищи, закрыла ворота на ключ. После чего присоединилась к подругам. Обхватив Олежку за пояс и за грудь, она стала впридачу к раскачиваниям таскать его попой по крапиве и вдоль, и поперёк скамейки.
Он уже изнемогал. В глазах плыли жёлтые и красные "бублики", и словно уносились куда-то вдаль одна за другой огненные звёзды неправильных форм. Но и его мучительницы заметно устали. Наконец они, приподняв Олежку со скамейки, швырнули его лицом в землю.
- Не забыл, що робить треба? - Женька пихнула Олежку в ухо ногой.
Он приподнялся на колени. По всему телу резанула немыслимая боль. Каждое движение, даже небольшое напряжение любого мускула вызывало эту боль - и снаружи, на коже, и в мышцах, на большую глубину и на большом расстоянии от этого места напряжения. С криком он упал на живот, и попытался подползти к обломкам розог.
Нагнувшись, Женька пощекотала двумя пальцами Олежку по носу.
- Уй-ю-юй! Это кто тут у нас? Умирающий цыплёночек? Или мёртвая ящерка? А может, ящерка, притворяющаяся мёртвой? Что-то наша принцесса в последнее время стала больно нежной! Не угодно ли вашему высочеству возлечь на перину? - она протянула руку, указывая на скамью.
Вероника, подобрав лежавшую неподалёку плеть, и похлопывая ею по ладони, стала медленно, вразвалочку, приближаться к Олежке.
Тот рванулся, через затмевающую глаза боль со стонами и вскриками поднялся на карачки. Девки, аплодируя, опять присели от смеха.
- Не мог, не мог, а появилась плётка - всё замог!
- Это ж надо, такая великая сила убеждения в наших "инструментах"!
- Умирающего оживляет! Прям волшебная сила убеждения!
- Уверена, даже вылечит любой запор!
- Это как же так?
- Потому что он от страха тут же сменится на свою противоположность - понос!
- Усадить бы его действительно на соль, за притворство и лень! А потом - коленями на горох или на гречиху. И затем - коленями на соль!
- Э, это он слишком долго будет отдыхать! Чересчур царский подарок получается!
Дёргаясь из стороны в сторону, втянув голову в плечи и с испугом поглядывая на девчонок, только что не крича от боли при каждом движении, он стал собирать с земли ломанные прутья, благо их было совсем немного. Хоть Вероника и сочла, что делает он чересчур медленно.
- Двигает руками словно дряхлый инвалид! Да ползает как мандавошка по мокрой пизде! Будет тут собирать по одной щепочке! - она не удержалась чтобы не огреть Олежку по бёдрам. Он с криком похватал с земли последние, самые мелкие ошмётки, мученически завывая поднялся на ноги, и кинулся было в сторону компостных ящиков.
Прыгнув следом, Вероника ловко взмахнула плетью так, что она обвилась вокруг Олежкиной ноги. Резкий рывок - и он полетел на землю, роняя свою ношу.
- Исключительная тупица! Уродится же такой идиот! - девушка схватила его за волосы и принялась мотать ему голову из стороны в сторону. - В твоём горшке хоть что-то держится? Куда следует уносить прутья? Прутья, именно прутья? - она с силой ткнула его лицом в землю. - Не слышно ответа! - и плётка несколько раз ошпарила Олежку по бёдрам.
- Я... Д-ддумал... Гос-пожа Вероника... - от ужаса язык у него еле выговаривал слова.
- Что ты там лопочешь? Не слышу! Ты понял вопрос? Куда надо нести ломанные прутья?
- Не... Н-не... Н-нне знаа...
Рванув Олежку за ошейник, Вероника тут же швырнула его оземь.
- Это нечто немыслимое! Его гнилая чурка - она постучала рукоятью плети Олежке по голове - совершенно не соображает и не помнит самого элементарного! - плеть ожгла ему плечи. - Ну, сейчас-то хоть что-то вспомнилось? Или ещё разогреть соображение? В печку надо нести, бросить в печку! А где здесь печка в самом ближайшем месте? Или не сообразить? Баня - вот она, под носом! И там есть печка! Хоть что-то понял, кукла соломенная? - она хлёстко прошлась вдоль его спины. - Собирай всё заново! - и как только он поднялся на колени, она схватила Олежку за волосы и с каким-то остервенением стала размашисто рвать во все стороны. От каждого рывка он чуть не падал, но следующий рывок как раз и не давал ему упасть.
- Олух! Вот олух! Откуда взялся такой олух?!... - словно заведённая, приговаривала Вероника.
Подошедшая Женька сделала вид что к чему-то прислушивается.
- Похоже, у него в его горшке какая-то жидкость. Вроде там что-то плещется и булькает! - произнесла она, хихикая.
- Если и жидкость, то наверняка тормозная! - рассмеялась ей в тон Марина. - И то с половину сосуда!
- Да какая жидкость только и может быть в ночном горшке? - выкрикнула Вероника, продолжая трепать Олежку. - Только разве моча, да и та ослиная! Или козья!
Наконец она врезала ему подзатыльник.
- Живее поворачивайся! Кажется, на месте сейчас прибью этого осла! - топнула ногой девушка. - Вертись швыдче, колода с кишками!
- Получается какое-то логическое несоответствие, - начала шутить над подругой Марина. - Как в ночном горшке может оказаться ослиная или козья моча? Ни те, ни другие в горшок не ссат. Здесь ты уж ляпнула как в лужу, от помутнённой злобой головы! - намёком дала ей понять Марина, что она уже совершенно догадалась и ей полностью понятна и эта злость Вероники к Олежке, и почему та почаще старается выставить его перед подругами совершенным идиотом, не сто́ящим внимания - чтобы те махнули рукой, отвратились от Олежки как от совершенно ненужного "питомца", и самой забрать его в качестве "жены", в единоличное пользование. Поскольку в ином случае шансов у Вероники не было никаких. - "Сама понимаешь, что здесь-то тебе - дуля!" - мысленно усмехнулась Марина. Уж она-то в нужный момент постарается не прозевать, и, "если звёзды сойдутся в начертанный свыше знак", то она уведёт к себе этот "приз"!
Тем временем Олежка, под жалящими ударами плети, заскочил в остывающую баню; отворил печку, где множеством красных глаз ещё мерцала догорающая зола, и запихнул туда весь мусор. Точно так же, насколько хватало сил, уже на четвереньках подскочил к скамейке, с каким-то даже облегчением в душе сгрёб с неё всю перемятую крапиву - уж теперь его не уложат на эту подстилку! - и помчался к компостным ящикам.
Глядя как он на четвереньках несётся вскачь обратно, а Вероника, то и дело наступая на волочащуюся за ним цепочку, лупит и лупит раба плёткой, сидящая на траве рядом с Женькой Марина рассмеялась.
- Как засверкали быстрые ножки, только мелькнули длинные ушки! Во весь опор скачет зайка!
Тут же ему было велено унести скамейку в беседку, где девки присоединились к мечтающей о чём-то в одиночестве Лизе, а Олежку застегнули в наручники и загнали под стол. Сами откинулись на решётчатые стенки беседки.
Он постепенно стал приходить в себя. Прошёл острый ужас сделать неправильное движение, потекли мысли в замутнённом страхом мозгу. Предметы в глазах обрели свою чёткость и яркость. И в то же время он в полной мере ощутил сидящую во всём теле боль - рвущую, дёргающую глубоко внутри, и всё более острую, режущую кнаружи. Спереди жгло и зудело, особенно живот, член и верхняя треть бёдер. Хоть и весь перёд, от груди и до самого низа лодыжек, был пунцовым и покрыт налезающими друг на друга волдырями, но эти места, и с более нежной кожей, и плотнее всего соприкасавшиеся с крапивой, пострадали сильней всего.
Он присел на коленях, и насколько это было возможно, стал чесать скованными руками зудящие места. Но Вероника, заметив это через полуприкрытые веки, сильно потянула за цепочку и вытащила Олежку из-под стола.
- Чего расчесался как блошивая собачонка? Смотреть противно! - сорвав с ноги тапок, она несколько раз звучно шлёпнула Олежку по попе. - Ещё раз спробуй! Я тебя розгой почешу!
- Да нехай бы драл себя. Разодрал бы до крови, было б как дополнительное наказание, - лениво процедила сидящая закинув за голову руки Женька.
- Потерпеть чесотку - тоже наказание! - нервно отозвалась Вероника.
Но тут за воротами зафырчал и выключился мотор. Открылась калитка, и Лера, даже не запирая её, бегом заспешила к дому, неся явно увесистый пакет. Заметив, что подруги в беседке, она махнула им рукой.
Нещадно дёргая Олежку за цепочку, поддавая пинками в зад, девки гурьбой кинулись к Лере. Любопытствующая Марина чуть ли не всем лицом засунулась в пакет.
- Это ещё не сюрприз, а так, маленькая прелюдия к сюрпризу. Чтобы было не скучно ждать, пока я привезу обещанный сюрприз! - затараторила Лера. - Это я у них купила всё, что было на сегодня! Пятьдесят - где-то - штук!
В пакете оказались раки. Ещё тёплые, только недавно сваренные, ярко-красные словно кровавые следы на Олежкином теле. Именно на это сходство в цвете в первую очередь и обратила внимание Вероника. Взяв одного из них, она приложила его рядом с одним из раздувшихся рубцов на спине у Олежки.
- Ого! По цвету - так один в один! - и, расширив рачью клешню, она ухватила ею Олежку за нос, подёргала из стороны в сторону, сильно зажимая. - Цап за нос! Цап, цап, цап! - и точно так же девушка защемила ему и одно, и второе ухо, дёргая и выворачивая. - Отть покажу те ужо, где рак зимой живёт!
На кухне, куда вслед за всеми притащили и Олежку, Лера достала большую эмалированную миску, или даже это был скорее маленький тазик. Вывернула из пакета раков, занявших с горкой всю эту посудину.
- Шашлычки у тебя были классные, - повернулась Лера к Лизе. - Ну, а ты попробуй, оцени наших раков. Раньше ими река кишела, ловили абсолютно все. И из городов приезжали, на машинах, с палатками. Берёшь сетку-"авоську", продеваешь сверху кольцом гибкий прут, или алюминиевую проволоку. В сетку - камень, затем кладёшь подтухшую рыбёшку, или подпорченного мяса, и вечером опускаешь эти сетки на небольшой глубине вдоль берега. Раки лезут вовнутрь, и запутываются ногами, клешнями. Точно так же разрезали на небольшие квадраты старые рыбачьи сети, и продевали поверху проволоку или прут. В хорошую ночь в каждую рачню могло заползти и по десятку, или даже по полтора раков. Расставить штук семь или десять рачней, можно было наловить вдвое больше чем здесь. Сейчас, правда, столько враз не наловишь. Если только расставить ну очень много рачней. Повывели, да и вода в реке стала более грязной... Любители поохотиться, как мой папа, ходили на ночь на реку с мощным фонарём. Вот мой папа просто хватал попавших под свет раков деревянными бельевыми щипцами... Сейчас ловят несколько человек, на продажу. Не стало здесь такой полной жизни. Пожилые - на участках, сад-огород, кто помоложе, наведываются на денёк, отдохнуть с пивом, позагорать, повальяжничать. Мало кто стал любить активный отдых... Ой, заболталась, тем более что и калитка не заперта! - вдруг спохватилась Лера. Надо ехать, чтобы вернуться до темноты!
- А чего бояться, что не заперта калитка? Думаешь, эта живность как-то улизнёт? Не, из-под нашего догляду не уйти! - Марина схватила цепочку, продела в её петельку ножку стула, и села на этот стул. - Ну, теперь пусть убежит незаметно! - она рванула за цепочку. - Ко мне! Рядом! Сидеть! - и как только Олежка встал подле неё на колени, опираясь руками в пол, Марина несильно съездила его по уху, и затем потрепала по затылку. - Молодец, послушный пёсик!
- Конечно, не из-за этого волнуюсь. Просто может вдруг зайти кто-то из знакомых, друзей родителей. Особенно если увидят приоткрытую калитку. Надо будет куда-то закрывать это туловище, да так, чтобы оно не начало орать, звать на помощь...
- Вон туда, вниз. Руки-ноги связать, в рот - кляп потуже, ну, и мешок на голову. Проблем-то с этим... Действительно, туловищем! Мяса кусок! - подсказала Вероника.
- Мне пора! Пора! Вы тут покушайте, позабавьтесь. Как говорят некоторые, "раки - это как семечки, с ними никогда не будет скучно". А я - бегом! - и Лера умчалась.
Марина первая взяла сверху крупного рака. Но вместо того чтобы очищать от панциря, она подогнула его хвост под брюшко, поставила на стол чтобы видели все, и обвела пальцем эту приподнятую вверх округлость, поглядывая на подруг смеющимися глазами и переводя взгляд на Олежку. Те сразу и не поняли, о чём это она. Затем одна за другой стали сдержанно хихикать.
- Теперь понятно, почему говорят "стоять раком"! - Женька со смехом протянула руку, и схватив Олежку за волосы, нагнула его, прижала лбом к полу, и хлопнула по несколько вздёрнутой кверху попе.
- Да-да, стоит раком! Раком! Как здесь! И Марина, оттолкнув ногою Олежку, оторвала хвост и принялась снимать чешуи панциря.
Оставшиеся без хвостов и клешней туловища - головогруди - девки бросали в одноразовую миску. Женька принесла пиво и два высоких узких стакана. Олежка понуро стоял на коленях позади стула Марины насколько хватало цепочки. "Кто становится червём, смеет ли потом роптать и жаловаться, что его раздавили?" - вдруг произвольно, как будто само собой, из ниоткуда, пронеслось у него в голове совершенно спонтанно вспомнившееся изречение Канта. - "Или кто позволил сделать себя таковым!" - опять как исподволь, дополняя, словно извне вложило ему мысль это "нечто".
Девки, чавкая, высасывали клешни, очищали рачьи хвосты. Женька налила себе и Марине по стакану пива. Ломаясь, подняла свой стакан, и как "благословляя", крестом осенила им стол. Отхлебнула большой глоток, заела раковой "шейкой".
- Хвала богу Дионису! - произнесла она, тихонько отрыгнувшись.
Девки прыснули, чуть не подавившись.
Миска с отходами быстро наполнилась, её заменили на пустую. Наполненную Марина отнесла к порогу. Сняла ножку стула с петли на цепочке, и пихнула Олежку ногой.
- Это тебе. Дожирай что сможешь выкусать, высасывай нутро!
- Всё твоё, смотри только не лопни! - заржала Женька. - Сегодня у тебя горою пир! На весь мир!
Стараясь не поранить губы об колючий хитин панциря, Олежка стал разгрызать ноги и крохотные, словно недоразвитые клешонки внизу туловища. На месте оторванного хвоста торчали кишки, наполненные чем-то желтоватым. Он украдкой выковырял их, оторвал крайнюю часть.
- Эй, ты чего там копаешься словно в апельсинах? Будто что-то в них понимаешь? Давай жри что да́но! И не забывай похрюкивать! Чтобы мы знали, что ты доволен! Высасывай оттуда! - прикрикнула Женька.
- Может, горчичкой помазать? Посолить? Поперчить? - приподнялась с места Марина. - Принести ложечку? Или твою маменьку позвать? Чтобы усадила на коленочки, каждый кусочек тебе в ротик вкладывала?
- Я б сказала, какой приправы ему следует добавить, и побольше, если бы не сидели за столом! - буркнула Вероника.
Девчонки снова стали прыскать смешками.
- Знаю, о какой такой вкусной приправе ты хочешь сказать. Сейчас он и так жрёт дерьмо, хоть и рачье. Во как старается! Чавкает как настоящий поросюк! - шепнула Веронике Женька. - Ну а ты там что? Не слышу! Хрюкать не забывай!
- Он что-то может вспомнить только когда видит плётку! - Вероника потянулась к брошенной на пол камче.
- Хр! Хру! Хрру! Хрру! - поспешил издать требуемые звуки Олежка.
- Так же и продолжай! И не забывайся! Почаще! - сквозь всеобщий смех крикнула Вероника.
- Какая милая свинюшка! Вылитый мини-пиг!
Изголодавшийся Олежка даже не задумывался, что глотает внутренности с экскрементами. Чтобы не давать повода хозяйкам, старающимся вплести ему каждое лыко в строку, он нет-нет, да старался издать хрюкающий звук. Не успел он и наполовину покончить с содержимым этой миски, как уже девчонки швырнули ему вторую.
- Что это ты так медленно жрёшь? Уже насытился? Или худоежка? - Марина вдавила его лицом в миску и повозила. - Жри скорей! Можешь не успеть набить своё брюхо!
Прошло куда как больше получаса, может быть даже и целый час. Девки прикончили всех раков, Женька с Мариной допили пиво. На Олежку почти не обращали внимания, и он, посапывая, доедал отбросы после своих хозяек. Хоть что-то чувствовалось в животе!
С десяток одноразовых мисок с отходами девки поставили на пол, и как только Олежка заканчивал одну, Марина ногой пинала ему следующую, и та летала в него по полу словно шайба.
- Жри, жри! Вот тебе ещё! От всей души! Набивай брюхо! Только хрюкать не забывай! Чтобы мы знали, что ты доволен! - приговаривала она всякий раз.
Покончив с раками, Вероника стала что-то шептать Лизе. Та хоть и с недовольством, но кивнула. Вероника опрометью выскочила из кухни, и вскорости примчалась обратно, на ходу подтягивая и застёгивая ремешки мотающегося промеж ног страпона. Пристроилась на коленях позади Олежки.
- Не отвлекайся, жри. Жри и хрюкай! - сказала она с усмешкой.
- Тебя никак на свиноложство потянуло? - заржала Женька.
Делая вид что она не заметила глупой шутки, Вероника крепко вцепилась Олежке в бёдра, у