День рожденья с продолжением... Часть 49
Олежка, еле сдерживая тошноту, кое-как глотал месиво из миски. И тут ему прямо в лицо полетела кость.
- На, обгрызай головки! - прикрикнула Марина, швыряя затем пустую одноразовую миску. - Сюда сложишь то, что окажется не по зубам!
- Ого, перед ним уже расставили целый куверт!
- Не хватает только устриц, обрызганных свежевыжатым лимонным соком!
- Или перепёлок на вертеле!
- Этому безмозглому желудконосцу хоть что дай в корыто - сожрёт! Главное, чтобы насыщало брюхо! Отличит ли осетрину от картошки? Или картошку от желудей?
- Дык чушка, оно и есть чушка!
- Не, теперь он - собачка! А как должна себя вести благовоспитанная собачка, получив в угощение косточку?
- Благовоспитанная собачка должна повилять хвостиком, и скуляще потяфкать. Ну? Не видим, не слышим!
- Ему надо воткнуть в жопу какую-нибудь палку, чтобы было похоже на стоячий хвост! - подсказала Вероника.
- Пусть это будет собачка с обрезанным хвостом. Ну-ка, повиляй!
У Олежки всё перехватило внутри. Сколько можно терпеть унижения? Но Вероника уже привстала с места и потянулась за тростью, и он поспешно стал вертеть попой вправо-влево. Но девушка всё равно нарочито медленно направилась к нему, сгибая трость.
- Ав-ав-ау-у-у... йю-ю-ю-й-юй-йюоу... ау-ау-ау-у-у... йу-у-у-у... - поскорее издал он звуки, более-менее похожие на щенячье повизгивание и скулёж.
- Надо же! Артист! А я и не предполагала, что этот умственно отсталый способен изобразить хотя бы собачонку!
- Не только умственно, ещё и душевно отсталый. От своего возраста отстал раз в шесть.
Вероника выразительно, со значением, похлопала тростью по ладони.
- Ultima ratio regis! - медленно и четко, выговаривая с расстановкой каждое слово, произнесла она.
- Чё-чё? - подалась вперёд, вытягивая шею, Марина.
- "Последний убедительный довод", - с такою ж расстановкой разделяя слова, отчеканила Вероника. - Или "последний довод короля", что-то вроде того. По-латыни, - пояснила она. - Обычно эту фразу гравировали на стволах пушек. Или отливали воедино с ними, рельефно. Кажется во Франции, при Ришелье?
- Это да! Для него любой наш "инструмент" - пожалуй, единственный убедительный довод! Да это изречение следовало б изобразить золотом на всех наших "инструментах"! - загоготала Женька.
- ... Которые несут в себе потенциальную силу воздействия. Даже не участвуя, так сказать, в процессе "физически", они лишь одним фактом своего существования принуждают к послушанию, - Вероника несколько раз со свистом рассекла воздух тростью, с усмешкой поглядывая, как от этих звуков рефлексивно напрягается, вздрагивает и сжимается Олежка, как подёргивается и натягивается кожа у него на спине, мелко встряхиваются плечи.
Он действительно ожидал, что за любым из следующих, ужасных для слуха визжащих посвистов трости, его тело обожжёт острая, расходящаяся огнём боль.
Девчонки расправились с гусем поразительно быстро. Даже не верилось, что можно даже впятером "на одном дыхании" умять целого гуся. Кости летели в Олежку градом, и он вынужден был не столько есть, сколько скулёжно тяфкать, повизгивать и махать попой, изображая вилянье хвостом. И таким же градом летели гнусненькие плоские шутки, неприличные хамские метафоры, не смолкал глупый и грубый смех.
Вероника, как всегда, старалась лишний раз придраться. Впрочем, все хозяйки никогда не были довольны Олежкиным прилежанием, но эта госпожа в последнее время выделялась особо. Когда он в очередной раз выставил взад попу чтобы повертеть ею, она крепко нашлёпнула его ладонью.
- Заставь дурака молиться богу...! Плохой актёр всегда переиграет! Это что такое? Срам какой-то! Выставился! Ну прям павиан какой-то! А не собака! - и её ладонь оставила на его "булках" ещё несколько багровеющих следов. Пошарив глазами по сторонам, она взяла кость от голени, и воткнула её Олежке в попу. - Теперь хоть более-менее похоже! Виляй хвостом!
Марина с Женькой допили остатки вина. Слегка пошатываясь, Марина подошла к Олежке, грызущему очередную кость.
- Э, да я гляжу, ты не уважаешь госпожей! Мы тебе сегодня эвон сколько, от всей души навалили, жри и радуйся, а ты не слопал и половины? Хочешь заставить нас ждать? Или наше угощение для тебя невкусно? Тогда вот это - уже повкусней? - тоуз оставил на его спине две вспухшие полосы.
- Зажрался! Такой деликатес как этот суп мипотаж-натюрель ему уже невкусно?!
- Ждёт, когда ему подадут бламанже. Или ананасовый десерт, пирожные крем-брюле. Как в "Квиссисане", - хихикнула Вероника.
- Это ему сейчас будет! - Марина отпустила Одежке ещё несколько ударов. - Вкушай, вкушай поживей! Старая барыня! Или думаешь, что сейчас прибежит официант, и поднесёт обжаренную в хрустящем горошке пулярку?
- Ему и этот "мипотаж-натюрель" должен казаться не хуже, чем фаже из рябчиков тур-тюшю! Или стал таким привередой?
- Гурман и ценитель!
- Значит забыл, кто он есть! Что там у нас лучше всего освежает память? - Вероника звучно рассекла воздух тростью, с удовольствием наблюдая, как Олежка вновь вздрогнул и сжался, инстинктивно припадая к полу. - Захотелось такой вкуснятины?
- Китайские вельможи обычно ели очень неторопливо, важно. Каждый кусочек, прикрывая глаза, с чувством сопровождали в себя. Наверное он думает, что и он - один из них?
- Придётся возвращать из грёз на землю этого важного мандарина!
- Как-как? Мандарин? Вот уж действительно - манда-рин!
- Сейчас это его основная специальность!
- По манда-ринкам - спец! - девчонки повалились от хохота.
- И по манда-риновому соку! - сквозь смех добавила Вероника.
Отсмеявшись, Женька вытерла жирные губы. Вино явно бушевало у неё в голове, и вставать с места прямо сейчас ей совершенно не хотелось. Но явно захотелось понадсмехаться над Олежкой, от безделья не зная, чем занять время.
- А расскажи-ка нам, важный мандарин, раньше у тебя были друзья? И много ли?
Олежка замялся. Да, были ли они? Только те, кого одобряла мама. Единицы. Да и то, скорее это были хорошие знакомые, такие же робкие, находящиеся под абсолютным двадцатичетырёхчасовым контролем домашних. Мам, бабушек. Какая тут дружба? Зайти в гости на час? Чтобы посмотреть, как мама держит его буквально взаперти? И что он даже читает только те книжки, которые подбирает ему она? Да тот контроль, под которым находились они, не шёл ни в какое сравнение с тем, под каким пребывал он! До самого последнего времени, если на улице кто-то и спрашивал его о чём-то, то мама - а без своего сопровождения она крайне редко, в исключительных случаях позволяла ему выйти за порог - выступала вперёд и говорила за него. Даже если вопрос, при встрече со знакомым, касался его самого...
- Ты оглох? Или так медленно доходит смысл вопроса? Кажется, госпожа тебя о чём-то спросила? Долго будешь пережёвывать ответ как жвачку? Или медленно идёт от мозга к языку? - Женька поднялась с места, но покачнулась и опёрлась руками в стол. - Никусь, ты к нему поближе, дай ему подсказку!
Олежка сжался и инстинктивно прянул, когда Вероника взялась за трость.
- Госпожа... Госпожа Женя... Госпожа Вероника! Я... я... хотел всё обдумать... Рассказать всё полностью, и думал, как лучше... Как всё было... Я... вспоминал...
Женька загоготала словно жеребец, и рухнула в кресло.
- Никто не требует разводить россказни до завтрашнего утра! Да тем более - "обдумывал", "вспоминал"... Фы! С твоим-то замедленным соображением? И от тебя не ждут сложных словосочетаний, тем более изложения всей сути, да ещё и в духе Цицерона или Апулея! Так сложно сказать "да" или "нет"? Ну? Не слышу! Об остальном мы уж как-нибудь догадаемся сами!
- Для такого дегенерата сообразить, как надо ответить, всё равно что таракану понять принципы движения звёзд и планет. Да и понимает ли он, что означают "да" и "нет"? - Вероника взгрела Олежку сбоку по бедру. - Теперь понятен смысл вопроса? Или ждёшь второй подсказки?
- Н-ннет-т, гг...ггоспожа Женя, нн-не... нн...нн-не было дд...дру...ззей... - залепетал он, заикаясь от боли и страха.
- То-то же! - Вероника постучала Олежке по голове толстым, изогнутым концом трости. - Наконец-то провернулись тяжеленные жернова твоих мозгов, палка им в помощь!
- А как будто нам было этого не понять! - Женька с гоготом развалилась на кресле, широко раскидывая ляжки. - Одно твоё повседневное поведение говорит о том, что в плане общения ты абсолютно дикий! Что, маменька не позволяла ни с кем дружить? Или ты сам не был никому интересен?
- Да и то, и другое! Но в першу чергу, понятно без слов, запрещала мамочка! - фыркнула Марина.
- Она... Разрешала... С кем можно... - чуть не плача от унижения, выдавил Олежка.
- И это нам ясно! Даже не спрашиваем, сколько их было! Не больше троих? О! Где там его телефон? Лер, не посмотреть ли нам, написала ему сегодня что-нибудь эта манда? Чую, будет неплохой балаган! Так сколько ж у тебя было друзей?
- Пп...постоянно - двое... - лепетнул он.
Девчонки вновь захихикали, смеющаяся Лера выскользнула из кухни.
- И не надо нам заводить рака за камень всякими мудрствованиями вроде "обдумывал", "вспоминал", "чтобы рассказать как лучше". Всё равно двух слов не свяжешь, только запутаешь. Или ты этого и хотел? Стыдно? А жизнь так прожить - не было стыдно? - нравоучительно изрекла Женька.
Лера вернулась, на ходу что-то рассматривая в Олежкином телефоне.
- Тээксс... Ну, сначала идёт её обычное кудахтанье... Что взять с курицы? Типично для мамаши, единственный сыночек которой выходит из-под её неусыпного контроля. То же самое, что было и тогда. И почему у него постоянно выключен телефон, чем он там занимается... Далее... О! Очуметь можно! Да тут материал для диссертаций на целый институт психиатрии!
- Что там такое?
- Чего?
Девки прямо-таки полезли одна на другую, стараясь заглянуть в телефон друг у дружки через плечо.
Лера отвернулась, прикрывая телом экран.
- Это я приберегу напоследок, а то будет неинтересно слушать следующее. Та-ак... Затем она спрашивает, сыт ли он.
- А то как же! Эвон сколько ему навалили! Только жри! Не всякий боров осилит столько!
- Хорошо бы написать в ответ, что сыт выше горла! Берёзовой кашей, а также плётками, хлыстами, и всем остальным, что потребно для правильного воспитания и воздействия на мыслительную деятельность! Вот бы она заистерила! А также прислать пару-тройку фоток его задницы после хорошего вразумления! - подала голос Марина.
- Это было бы смешно. Но нереально. Тут она ещё беспокоится, как он находит общий язык со своими подружками, и - цитирую! - "...ты же у меня двух слов связать не можешь, во всех разговорах с посторонними у тебя постоянно костенеет язык...". А? Каково?
Девчонок вывернуло от хохота.
- Ой, не могууу! - взвыла Женька. - Не в бровь, а в глаз! Сама понимает, как она воспитала сыночка, и теперь из-за этого ж дрожит за него, беспокоится, только что не слёзки льёт! Ну не дура ли?
- Впервые слышу о существовании такой мамочки-идиотки! Она не только за него боится, а похоже и гордится, что приучила его к такой дикой жизни - чтобы он только и держался за её подол! Мне даже становится его жалко - в какого дурачка его превращали! Причём осмысленно, не жалея сил! - заметила Лиза. - Вот бы кого драть и драть, так это его мамашу! Так затиснула его в колодки собственного идиотизма! Здесь уже попахивает диагнозом!
- А нам сейчас - трудись, исправляй, перевоспитывай!
- Она теперь должна сказать нам спасибо, что мы взялись за наставление её сыночка, бездельника и дурака! Учим настоящей жизни, вводим в реальный мир!
- Кто же, получается, настоящие, разумные мамы? Оказывается, мы! Что там дальше вопит эта ненормальная?
- Дальше - больше... Так-так-так... Это - предисловие к кульминации. Подготовка, так сказать. Запоминаем! Интересуется, что за девушки, чего им надо, о чем ты с ними говоришь. И - внимание! До этого ещё вопрошала, хорошо ли ты спишь, и требует укрываться теплее. Не мёрзнет ли?
Девки присели в безудержном хохоте.
- Замёрзнуть не дадим! Очень хорошо погрели его крапивкой, и сверху, и снизу!
- Сегодня повторим!
- Погреем как можем!
- Лозиной, хлыстом, кнутом! И уж конечно же крапивкой!
- Да укроем лебяжьей периной, чмокнем в носик, на ночь песенку споём, сказочку расскажем!
- "Про курочку Рябу", или "Колобок"!
- Не, лучше про "Козу-дерезу", там как раз о пользе лозы!
- Надо написать в ответе, что девушки очень заботливые, следят как усердные нянюшки!
- И соску дадут, и клизму сделают, и на горшок посадят!
- Что-что, а соска для него всегда наготове! - Женька провела ладонью себе по клитору. - Чем там дальше может насмешить эта халда?
- А теперь - внимание! - десерт! Вершина! Вишенка на тортик, так сказать! То, что приберегалось напоследок! Сидите плотнее, держитесь крепче! А ещё лучше заранее лечь на пол, чтобы не упасть! Советую!
Девки по-гусиному вытянули шеи, уже хихикая, целиком будучи в предвкушении веселья.
- Итак! - еле сдерживая себя чтобы не расхохотаться, Лера подняла руку, - Эта макака подняла истошный визг, аж через расстояние слышится истерика, как думаете, по поводу чего? Она в ужасе - "... неужели ты там развратничаешь? Стоило мне отвернуться, и ты устроил распутство?!", "Чему же я учила тебя всю жизнь?!". А далее несколько слов в том смысле, что пребывание наедине с девушкой, а тем более с несколькими - это уже полшага до разврата, это аморально, это безнравственность - "Ты же знаешь, какие сейчас девчонки, сколько сейчас шлюх...". Могла б она тут написать больше, можно представить, какой бы разошлась тирадой по поводу испорченности нравов! А, собрав и сконцентрировав всё вместе, то, что она писала раньше, и беря основные слова, составляется обобщённая фраза такого рода: "Общение с девушкой, а тем более физически - это грязно, аморально и безнравственно, от чего она берегла его несколько последних лет, но стоило ему остаться ненадолго без её пригляда, и он тут же полез в эту грязь". Как вам перлышки? Заметим ещё раз, это именно её слова, собранные в кучу!
Девки, переглянувшись, некоторое время обалдело смотрели друг на дружку, и вдруг как-то разом, одновременно, грохнули взрывом оглушительного безумного смеха.
Началось форменное беснование, или скорее сумасшествие! Загляни сейчас сюда любой сторонний человек, он бы решил, что по ошибке забрёл в дом умалишённых. Девчонки даже не хохотали. Стояла немыслимая какофония из воя, визгов, стонов, и ещё каких-то непонятных, не поддающихся определению звуков. Они всхлипывали, хлюпали с каким-то прихрюком, орали через смех, не в силах произнести и слова. Сгибались пополам, делали немыслимые телодвижения. Безудержно и оглушительно гогочущая Женька то откидывалась на спинку кресла, то резко наклонялась вперёд, только что не ударяясь лбом об пол. Марина, сидя на скамейке, каталась из стороны в сторону, колотила по полу пятками, и запрокидывая голову назад, была уже не в силах смеяться, а только хрипела и рычала широко разинутым ртом. Вероника, та совсем села на пол, и стукаясь лбом в согнутые колени, смеялась визгливым смехом, между взрывами хохота испуская звуки, похожие на кошачий вой. Подпрыгивающая на корточках звонко хохочущая Лиза утирала слёзы, а Лера, навалившись на стол, колотила по нему локтями и высоко взбрасывала ноги, и заходясь в приступах рыдающего хохота, то ржала, то как-то блеяла, то издавала звуки, похожие на ослиный рёв.
Помещение вдруг наполнилось зловонием. Какая-то из девчонок потеряла контроль, и не сдержавшись, "дунула".
Олежка в это время совершенно выпал из-под наблюдения. Девки ничего не замечали вокруг себя, и он вполне мог схватить телефон и отослать маме сообщение, что его держат силой и истязают, и пусть она немедленно заявляет. А уж откуда, из какого места пришло сообщение, для разыскивающих не составило б труда выяснить. Да что там телефон! Той же бутылкой, или даже лучше ребром этого тяжеленного блюда, он смог бы за несколько секунд "вырубить", уложить без сознания всех своих мучительниц одну за другой! А там... Связать им руки полотенцами, освободиться от наручников, под угрозой например поджога дома потребовать отдать одежду и ключ от ворот? Но... Сжавшись, он глядел на беснующихся девчонок, искренне горячо желая им задохнуться от смеха. И как минимум - чтобы эта истерика продолжалась как можно дольше.
Приходя в себя, девки ещё долго булькали, квакали, хлюпали и хрюкали, не в силах вымолвить слова. А начиная говорить, вновь закатывались смехом. Другие сидели с вытаращенными полубезумными глазами, тяжело дыша, совершенно обессиленные, и коротко взгоготывали временами.
- Тут реально диагноз! - через смех, ещё фыркая, начала наконец-то отдышавшаяся Женька.
Девки, ещё бултыхая смехом, будучи под впечатлением, начали гомонить, перебивая друг дружку.
- Одно другого краше! "Связь с женщиной - это грязно"! Кого она готовит к жизни? Монаха?
- Скорей, монашенку!
- Евнуха!
- Психологического импотента! Который настолько отвращён от женщин, что они не вызывают у него иных ассоциаций, кроме как с поганью, и рвотный рефлекс!
- Тут мы работаем как раз в её пользу. После нашей заботы и может статься, что любая женщина, хоть бы и топ-модель, будет вызывать у него только отвращение. Как и половой рефлекс действительно заменится на рвотный, - вполголоса бросила Лиза.
- Поглядим - увидим, - хмыкнула Вероника. - В виде "наложницы" кого-то из нас подойдёт и таким. А противно ему или сладко, во всяком случае лично я спрашивать не стану. Моему страпону это тем более безразлично.
Схватив Олежку спереди за ошейник, Марина рывком вздёрнула его на колени. Врезала оглушительную затрещину, и потянула его голову вверх и к себе так, что у него захрустели шейные позвонки.
- Эта сучка говорила тебе и раньше, что ты должен сохранить себя в вечной девственности? Небось каждый вечер читала заумные лекции о целомудрии, что даже дружить с девушками - "низзя", от слова "совсем"?
- Дд-да, госпожа Марина... Она... считает, что это чистота...
- О, а каким же образом эта блюстительница морали и нравственности забрюхатела и ощенилась тобою? Через то, что считает "грязью"? Кстати, а где и кто твой батька? Или ты у неё приёмыш?
- Скорее всего это произошло без участия мужчины, - ввернула Вероника.
- Выходит, перед нами бог! Только он может так родиться! - Лера плюхнулась на колени, и, заламывая и воздевая руки, простёрла их к Олежке. - О-оой, прости-ии нам грехи наши тя-яжкие-е!
Девки вновь присели, корчась от хохота. Затем Женька могучим подзатыльником сшибла Олежку обратно на четвереньки, пнула его между ног, под самый низ попы.
- Ты когда-нибудь слышал такое слово - "викторианство"? - нависла она над ним своей чуть ли не шестипудовой тушей и почти двухметровым ростом.
- Д-дда, госпожа Женя...
- А что оно означает?
- Нравы Англии... В девятнадцатом веке... Времён королевы Вик...
- Давай без сложных словесных конфигураций и углубления в исторический экскурс. Не понял вопрос? Я спрашивала, что именно это означает? Кстати, именно в те времена порка там считалась наивысшим благом, - Женька подхватила брошенную на пол ротанговую трость. - И именно оттуда и пошла вот эта "английская розга".
- Это... Ханжество... Крайнее ханжество... И...
- Хватит!...
- Кое-как дошло, какой ответ от него ждали, - ввернула Вероника, и тоуз оставил поперёк Олежкиных плеч широкую лиловую полосу. - Кстати, этот "инструмент" - она потрясла тоузом - тоже английское изобретение тех же времён.
- Сколько полезных вещей дала миру Англия! Видно, что забота о воспитании там была поставлена во главу угла! Хоть и обильно приправлена ханжеством! - со смехом выкрикнула Марина.
- ... Но степень ханжеского пуританства твоей мамаши уже за гранью какой-то шизофрении! Она просто не хочет тебя отпускать от себя и своего подола, чтобы у тебя не было своей семьи! Никого, кроме неё! Но мы это ещё посмотрим! - многозначительно заключила Женька.
- А разговоры о морали и какой-то "грязи" - для отвода глаз, - добавила Лиза.
- Что самое интересное, более всего о морали и нравственности любят порассуждать скрытые, подсознательные распутники. Которые, в силу некоторых причин, никому не нужны. Вспомним "Лиса и виноград"! Так вот и бесятся, и волокут в свою яму других, - сказала Лера. - Зато увидев мужчину рядом с женщиной, тут же готовы вопить "Караул, разврат!!!", а бракосочетание - это у них - о