Гадкий Утенок
Женщины бывают разные - красивые и безобразные. Она была - уродиной! Нет, не то чтобы совсем, а только спереди. Сзади же - само Совершенство! Как завороженные, мы шли за ней в толпе по проспекту, не замечая других женщин. Было тепло и сухо, был месяц август на дворе. А два балбеса, я и Игорек, на двоих лишь 50, бесцельно топтались по «Бродвею» вот уже битый час, глазея по сторонам и перемывая косточки друзьям и знакомым.
Хотя «балбесы» и «бесцельно» - это только со стороны. На деле же один - актер местного Театра юного зрителя, это я, кличка «Артист». За что меня так прозвали в компании - ума не приложу. Другой - аспирант, «Фикса». Ну, тут все ясно - у Игорька золотая коронка во рту - сверкает во всё его пухлое лицо.
И вовсе не «бесцельно» дефилировали мы по стометровке, а с тайным и явным желанием вляпаться в авантюру, любовное приключение, в уличное знакомство на ночь. Мы «встали на тропу Войны»! Войны со скукой! Мы вышли на Охоту, ту Охоту, «когда и мне Охота, и ей Охота, вот это - Охота!»
О, это было совсем непросто! Хотя и все козыри были у нас на руках. Два Плейбоя «с полным ртом дикции», один - худой, другой - толстый, один - брюнет, другой - блондин, один - романтик, другой - профессорский сынок. Правила были просты - или вдвоем или никто, никакого «нажима», только по согласию. Упор - на интеллект, красноречие и лицедейство. Это был театр не одного, а нескольких актеров, что уже посложнее. Здесь важны сыгранность, слаженность, аккорд.
С Игорьком я был знаком давно. Бывал с ним в разных переделках. И что он скажет, и как я сострю, мы знали наперёд. Любой диалог могли разыграть как по нотам, хоть на час, хоть на два с любой девушкой, невзирая на её реакцию и интеллект, т.е. повести за собой в «нужном» направлении. Это могли быть и анекдоты, и загадки, и шутки, и «вопросики», и тосты, а то и просто откровенно подчеркнутое льстивое внимание к ее достоинствам.
Сегодня это было Нечто! Из ряда вон! Её мы увидели одновременно. Реакция, как эрекция - мгновенная и стойкая! Ни слова не говоря, рванули за ней.
У женщин сзади есть одно безусловное и неоспоримое преимущество - это их «дворовой фасад», если он, конечно, есть! А уж если он великолепен, то уже ничто не остановит мужчину войти в нее через «парадное», невзирая, быть может, даже на отсутствие Лица. Великолепным Он, «дворовой фасад», бывает лишь в трёх случаях - при наличии талии, бедер и ног. Все остальное, скажем там - волосы, ушки, реснички, пальчики - это все для влюблённых, для дилетантов. Мы же, «профессионалы», видели «жертву» уже голенькой, на «вертеле», как в рентген-кабинете - кости.
Её бёдра, талия и ноги ослепили нас как шаровая молния. На какое-то мгновение из Охотников мы превратились в Жертв. Это не было деревенским Эльдорадо - неохватным и бездонным, это было в высшей степени филигранно и компактно. Это - о её бедрах. Что касается талии, то её вообще не было! Не в том смысле - «где будем делать?», а в том, что тот бамбуковый гибкий тростничок, который триумфально венчался бюстом обхватом в хорошую пригоршню, никак нельзя было даже сравнить с тем, что у всех прочих – талия! Её фигура была слепком с изящного авангардистского канделябра на две свечи на массивной подставке с воздушной витой ножкой.
А ноги? О! Ноги! Ноги были той «художественной» кривизны, что отличает манекенный стандарт от живого, теплого, притягательного. Её мини была не нарядом, а лишь досадной условностью этикета. Всё в ней воспламеняло!
И лишь вдоволь насытившись видом сзади, мы решились на обгон. Так же молча, ни слова не говоря, один справа, другой слева мы обошли её сбоку и глянули в лицо.
Если бы мы были автомобилями, у нас бы полопались тормозные шланги, задымились бы колодки; если бы мы были спринтерами - мы бы одновременно перецепились за барьеры. Нас толкали в спину, обходили, чертыхаясь, - мы же стояли как вкопанные с разинутыми от изумления ртами, глядя друг на друга и моргая от недоумения.
Тряхнув головами, мы вновь пошли на обгон. И снова - «по тормозам»! Эффект бомбы - это мягко сказать, даже - ничего! То, что мы увидели спереди, а точнее, её лицо, можно было смело отнести к иллюстрациям теории Дарвина о происхождении человека. Только если все мы - от обезьяны, то она – от утки. Творец пошел на перекур, когда дело дошло до её лица. Так и осталось Оно утиным.
Нет, оно не было безобразным, отталкивающим или, скажем, несимпатичным. Оно было комичным, как клоунская маска или карнавальный костюм. Нос, глаза, губы – ну, все как у диснеевской мультяшки - те же пушистые длинные ресницы, трамплин вместо носа и рот во все лицо. Мы остолбенели.
По «паспортным данным» - лет 18-19, по церемонной вальяжной походке - все 20, словом - «наш клиент». Тормознув в очередной раз, и в очередной раз оказавшись сзади, в плену ее неописуемо крутой, отставленной вызывающе назад попки, мы переглянулись и разом выдохнули - «Берем!». «Захват» был делом техники.
- Медицинский…
- Нет, Университет!
- А я говорю – медик, общая санитария, второй курс…
- А я говорю - мехмат, ты посмотри на осанку, там все такие важные, с логарифмами в голове…
- Нет, а ты взгляни на походку «от бедра»! Это только в мединституте, с уверенностью в здоровье нации…
Этот наигранный спор за спиной «жертвы» мог продолжаться бесконечно долго, а точнее, до первой её реакции.
- А вот и не угадали, театральное училище, - «клюнула рыбка», обернувшись.
«Контакт? - Есть контакт!» - возликовали мы.
- Ах, театральное! Так это ж мы - свои в доску! Мы же тоже театралы! Для нас подмостки - вторая жизнь! Чему вас там учат? Кем будете? Кого знаете? Кстати, знакомьтесь – Игорь, Виталий. А Вас? Как-как? Люда? Очень приятно. А знаете, что означает ваше имя? Добросердечие и отзывчивость, блистательная карьера и неверность возлюбленному, наслаждение жизнью и красота, ранний брак и поздние дети…
С этого момента нас уже трудно было остановить. «Остапов понесло»… Не перебивая друг друга, а слаженно и артистично, экспромтом и заученно, с паузами для аплодисментов и репризами в зал, мы повели массированную атаку на «Утёнка», как мы единодушно прозвали эту Секс-графиню-Вишенку.
Стараясь не сбиваться в толпе с её подиумной походки, мы через 15 минут уже знали, что она живёт в общежитии (О! - застонали мы сочувственно, в душе ликуя), что вчера они так «набрались» на дне рождения Лильчика, что сегодня у неё голова болит (надо опохмелиться - со знанием дела, душевно, порекомендовали мы), что едет она сейчас в «Старую Башню», ресторан на окраине города, к знакомому бармену, «по делу»…
Она не была глупышкой, как об этом можно было подумать, глядя на её лицо. В свои 18, как выяснилось, она легко поддерживала светскую беседу, уместно хихикала, умно кивала. Нам было с ней легко. Не объясняя своего интереса и присутствия, мы дружно загрузились в такси и, весело болтая, поехали к бармену. Что нам там «светило»? - мы не знали, уповали лишь на удачу.
Пока все шло хорошо. Лишь бы бармен не оставил её при себе. А уж мы-то позаботимся о её ночлеге - моя «конура» в семейном общежитии могла стать для неё и для нас настоящим Лас-Вегасом на эту ночь.
Нет, мы не нуждались в сексе как таковом. У каждого из нас, и у меня, и у Игорька, да и у всех ребят нашей компании, была своя единственная и неповторимая, постоянная и нетребовательная, без притязаний на нашу Свободу девушка.
Наша общая страсть была - Игра. И при том - не нужно одному! Одному - это мелко, можно даже сказать, это пошлое браконьерство! «Групповуха» - вот наша цель, наш девиз, наше знамя и оружие! «Вместе весело шагать по просторам, по просторам! И конечно, запевать лучше хором, лучше хором, лучше хором!» Этот припев популярной детской песенки был нашим негласным Гимном. Естественно - Плод Запретный, а потому и слаще. Естественно, чтобы его сорвать, нужно и выше прыгнуть, и больше прогнуться - не каждая девушка пойдет на это, не каждую удаётся убедить. Но если уж согласие вызрело, барьеры сметены, запреты сняты - то сколько Восторга, Страсти и стадного опьянения Вседозволенностью! Смех, неловкость, захватываю-щий дух Полет над Обыденностью, Запретом и Моралью.
Только секс по Любви может сравниться по остроте, силе и гамме переживаний с групповым сексом. Это знали не понаслышке все в нашей компании. Не всегда, правда, получалось, но усилия никогда не были напрасны, увлекала сама Игра, и независимо от результата нам доставляло дьявольское удовольствие три дня потом пересказывать и обсуждать каждую деталь, реплику, жест удавшейся или провалившейся «премьеры». И наслаждение оттого было вполне сопоставимо с сексом.
Бармен её не ждал. Устроившись за стойкой по-домашнему удобно, «Утёнок» выставила напоказ свои прелести. Мы заволновались - желающих разделить нашу Радость в баре нашлось бы немало. Сели неподалеку за столик, взяли дешёвые коктейли. Бармен долго не выходил из подсобки, хотя она и просила официанта несколько раз его позвать. А когда грузин вышел, то не проявил никакого интереса к нашей Даме. Не отвлекаясь от разлива, он молча выслушал её скучный, с длинными паузами монолог. По всему было видно, что никакого «делового рандеву» у неё здесь не было, был «блеф», «фонарь», «понты», чтоб мы её уважали, значит. Попустило.
После третьей рюмки «шаравого» ликера Людочка, наконец-то, развернулась к нам. Мы тут же вскочили с мест. Надо было «брать», пока «тёпленькая»! В баре хоть и играла музыка, но было пусто. Время раннее, Праздником здесь ещё и не пахло. Мы же предложили ей Праздник тут же - с песнями, плясками и шампанским. Тем более, что Игорёк будто бы утром улетал к себе в Москву. То есть - Проводы!
Это была гениальная, безотказная Идея. Эта обкатанная не раз схема «Горьких Проводов» была тем хороша, что, во-первых, снимала всякие вопросы по поводу Повода, во-вторых, над головой Игорька сразу же повисал Нимб столичного гостя, а в - третьих, что, быть может, самое главное, он, Игорёк, попадал в разряд «купейных» знакомств, ни к чему не обязывающих, даже если и постельных, - вот он есть, а вот его уже и нету, как Святой дух. И никогда не будет, и улетит он в свою столицу. Это же какое облегчение для Совести, морали и Табу, это ж - как масло в тормоза!
«Утёнок» ломалась не долго, всё смотрела на часы, шевелила своими безразмерными пухлыми губами, что-то высчитывала.
- Только до одиннадцати. В одиннадцать закрывается общежитие. Договорились? - заглядывая доверчиво в наши хитрые, бесстыжие глаза, пытало нас Божество с круглыми коленками, в белой марлёвке на бретелечках с просвечивающимися шоколадными сосками. Да хоть клятву Родине на пожизненное воздержание! И ещё раз, чтоб только поверила!
О! Это напряжение момента. Мы в такси - трёп со смехом, мы в квартире - суета и беготня, накрывается стол, включается и выключается свет, осматриваются «апартаменты» - восемь квадратных метров комната, три метра - кухня.
Демонстрируются достопримечательности, как-то - рыба-пила, оленьи рога и подшивка журнала «Плейбой». Из «закромов Родины», а точнее, из-за дивана, достаются шампанское и «Каберне» - «Золотой запас», НЗ - потом мы все расходы с Игорьком пополам поделим, это если в равной степени на двоих «обломится». А если нет - тогда нет, тот и будет за всё платить, кому перепадёт. Это не всегда предсказуемо, повороты Судьбы бывали разные…
Дружно, обходительно и церемониально усаживаем гостью на диван, обкладываем подушками, включаем торшер, набрасываем на него вишнёвый плед, задёргиваем поплотнее шторы на окнах – готово, интим!
«Шампанское в кабинет!» - «За знакомство! На брудершафт, конечно. Это сближает. Что, нет?» Нет - так нет, не настаиваем. Ну, хотя бы чисто символически, в щёчку - вот так. А теперь – тост (первый из семнадцати) - «На берегу бушующей внизу Куры стоит Гиви. К нему на свидание выходит Нана. Обнимаются, целуются и… всё такое. На следующий вечер, на берегу всё той же бушующей внизу Куры стоит всё тот же Гиви. К нему на свидание выходит Зульфия. Обнимаются, целуются и… всё такое. На третий вечер, на берегу всё той же бушующей внизу Куры… - Так выпьем же за женское легкомыслие и мужское Постоянство. Ведь Гиви стоял на одном и том же месте, да?» - заканчиваю я спич, мастерски копируя кавказский акцент.
«Фикса» смеётся громче всех, хотя и слышит этот тост в сотый раз, - Артист! Мы начинаем традиционную КВН-овскую разминку. С равным спортивным азартом мы «роем под собой землю», добиваясь симпатии Дамы Сердца. Ей приятно, и нам - в кайф! Соперничество захватывает, хотя идеальный финал нам обоим видится закономерный - «А ля труа», «групповуха»!
Разогреваем себя и балерину - она, оказывается студентка балетной студии у себя в училище, вот откуда эта походка «от бедра» и плечи «лодочкой». Когда с тостами покончено, переходим ненавязчиво к игре, на вид вполне безобидной - «вопросы-ответы». Никаких «бутылочек»! Это старо и пошло, да и отпугивает. Взамен бросаем все на пальцах, считаемся, на кого выпадает счёт, тот и отвечает на вопросы остальных. По одному, но порой такому, что самому себе стыдно признаться!
«Начали? - Поехали!» Напряжение на лице Утенка сменяется азартом. Поначалу вполне невинные «почему?» - «Лучше целоваться в темноте или при свете?», «Может ли быть секс без любви?», «Была ли у тебя близость в «романтической» обстановке? Ну, скажем, - на пианино, на пляже, в телефонной будке?». А вот вопросики уже и «ниже» - «Как тебе больше нравится - в ритме танго или диско?», «Назови свои эрогенные зоны».
Отвечать - можно и не отвечать, посмеяться и всё, никто не настаивает. Это уже по настроению, созреванию. Но главное - не это. Главное - создать атмосферу, ауру дозволенности таких вот вопросов, самой темы. Ну, как у врача – ничего не стыдно. Откупоривается вино.
Игра другая - под желание. Это покруче. Те же пальцы, тот же счёт. Но вместо вопросов - исполнение желаний. И опять-таки, чтобы не вспугнуть, начало наивное - спеть, сплясать, состроить рожу, выругаться, признаться в любви, показать всем попку, снять одну принадлежность туалета, чмокнуть в щёчку, в ушко, в пупочек…
Через полчаса – мы все в одних плавках! Пришлось мне и «Фиксу» взасос поцеловать – уж такой её каприз. Дрожь в коленках, потные ладошки… По поводу и без мы то и дело встаем из-за стола, чтобы выйти на кухню или в туалет. Игра всё это! На самом же деле - идет демонстрация Силы, Ловкости и Красоты! Откровенно, но как бы и невзначай мы представляем Утенку наше ТО, что уже не нуждается в рекламе. А когда она поднялась и сладко потянулась, подняв руки над головой, мы готовы были тут же сорваться с мест и растерзать её на части! Но вместо этого лишь громко выдохнули - «Ах!».
Стараясь не обидеть её ни словом, ни нарочитым касанием, мы взялись с Игорьком за руки и закружили вокруг неё хоровод. Наши Достоинства, достающие нам уже до пупка, непроизвольно то в одном, то в другом месте натыкались на ее округлости. Никто не был пьян, и в кураж ещё не входили, хотя минуло уже три часа застолья.
За окном темнело, накрапывал дождь. Это придало еще больше уюта нашей «Тайной Вечере». В тугом, насыщенном Желанием, запахом духов и сигаретным дымом воздухе, наэлектризованном Страстью, как перед грозой, не хватало лишь Искры. «Белый танец», «Грязный танец», «Соло»… Мы были уже в том состоянии, когда одно нечаянное прикосновение к ее тугому восхитительному и гладкому телу, к этому целлулоидному пупсу могло закончиться для каждого из нас Конфузом. А тело того стоило! О! Какая фигура! Она была без лифчика, в одних черных тоненьких бикини, летний загар ещё не сошел - была на море. Поражать нас грацией, пластикой и прочим, чему их там, в «театралке», учили, нас с Игорьком уже не надо было. Лишнее это. Пусть бы она даже просто сидела, стояла, а ещё лучше - лежала бы.
Мы уже давно были готовы изменить всем своим клятвам. Сидели на диване, поджав коленки, и как два кролика на удава, глазели, не моргая, в полумраке на её индийский танец живота, который, как она гордо объявила, она выучила на факультативе.
«Ну когда же, когда же, наконец? (на Конец?)» Нужен был плавный, естественный переход от Театра к Жизни, со Сцены в Зал, от Восхищения к Вкушению! И вот уже дыхание Игорька в танго становится неровным. Нетерпеливым жестом, незаметным ей, он просит меня выйти на кухню. С трудом повинуюсь - «Надо, Федя, надо! Правила есть правила». Замираю у дверей, весь обратясь в слух, дрожу от предвкушения. Сквозь музыку - короткая возня, чей-то строгий шепот, звук оплеухи и бас Игорька, ничего хорошего не сулящий. Похоже было, «столичный гость» терял терпение. Пора выходить, спасать ситуацию. Вхожу. Он – на диване и уже «без», с нагло торчащим во весь рост Буратино. Она поспешно натягивает на себя юбку. Запахло жареным.
- Это ему шампанское в головку ударило. Уж такие они там, в столицах, все скорые. Ты уж его извини, - бормочу я в оправдание. - Не понять им нас, в нашем Простоквашино.
Всё впустую! Уже и туфли на ногах, и сумочка через плечо. «Проводи меня, мне в общежитие пора!» - приказывает она. «Э, нет, - думаю про себя, - так мы не договаривались», а сам всё еще не теряю надежды.
- Да ну, останься же ты, погорячился он, извинится.
- Нет! Нет и нет! - скорчила Утенок обиженную гримасу, отчего ее и без того толстые губы аж обвисли. И вдруг, понизив голос, шепотом добавила: «Или пусть он уйдёт».
- Он ведь из Москвы, куда же ему уходить? - тоже заговорщически, шепотом, отвечаю.
- Тогда провожай!
- Не пойду, холодно и дождь, - упёрся я, беспроигрышно играя «ва-банк». А куда ей деться? До общежития - как Игорьку до Москвы, лететь - не долететь, окраина. Да и ливень за окном.
- Тогда я сама пойду! Открой!
«Блефует» - без тени сомнения подумал я, и отворил замок. И был прав - не двинулась с места. Через 10 минут её тупого «Проводи!» и моего холодного «Извини, нет», сдалась. Но сдалась с какой-то дьявольской усмешкой - «Эх, ты, не знаешь, что теряешь. Пожалеешь». «Тоже мне, Птица Счастья Завтрашнего Дня! - удивленно подумал я, в упор насмешливо глянув в её «карнавальную маску». - И не о таких не плакали...»
- Будeте оба спать на кухне, - властно распорядилась балерина.
«Было бы сказано…» Поскольку для «отбоя» рановато, а кураж уже прошел, так и не начавшись, я взял в руки гитару. Выручала не раз. Тихо, вполголоса, сам с собою, замурлыкал о соснах и дорогах, о Чистом, Большом и Светлом. «Пороховой дым» ссоры постепенно оседал.
Вот уже и Игорёк ужиком просочился из кухни в комнату, сел тихонечко на диван, с извинениями, в брюках, правда, но без рубашки. Она же, по-прежнему, при полном при параде. Один я, как голый на площади, - в плавках. Хотя демонстрировать вроде бы уже нечего, не тот «мажор», как говорится, но и одеваться в полночь у себя дома я не стал. Хозяин я, в конце концов, или не хозяин?
Сигаретный дым, вино на донышке, каждый порознь, о своем… «Ладно, - вздыхает Игорек, - пошел я спать, мне на самолет рано». И, хитро подмигнув, поплелся на кухню.
По-деловому, как-то даже по-семейному, молча, я разложил диван-кровать, отчего комната сразу же превратилась в гигантский сексодром с зеркальной стенкой во всю длину. 4 пары запросто укладывались на нем поперёк, не сбивая с ритма друг друга. «Халат в ванной», - как можно обыденней сказал я. Ушла, насупившись. Послышался шум воды в душе, шелест задергиваемых занавесок. «Моется! А это значит…»
Я в восторге выскочил к Игорьку на кухню. План был банален и прост - начинаю я - заканчиваем вместе. По-пластунски, низехонько, как это было уже не раз, Игорек подключается к нам. В темноте, да в страсти… кто там разберет! «Мистер Х» - «Всегда быть в маске - судьба моя…» А если ещё и в экстазе…
Бывали, конечно, и «накладки». Ну, если кто в компании с усами или с бородой, есть у нас друзья и такие, или же лысый, как Ромка, так таких даже в бреду ни с кем из нас, бритых и кучерявых, не перепутаешь. Приходилось им потом долго извиняться, говорить, «что, мол, приснилось невесть что, как и почему я в Вас, Мадам, я и сам не понимаю, разрешите только закончить…».
Тут главное - ни слова! Стонать, выть, скулить – это пожалуйста, на здоровье, для маскировки очень полезно. А ахаем и охаем мы все на одно лицо. Но - ни слова! Иначе «прокол». Эту «школу бальных танцев» мы с Игорьком уже прошли, напоминать не след.
С