День рожденья с продолжением. Часть 10
Выжимая прямо из тюбика в рот едва ли не пригоршни зубной пасты, Олежка растирал её внутри языком, затем ожесточённо драил весь рот зубной щёткой, проникал ею почти что в горло, стараясь вызвать позыв рвоты, чтобы выбросить из себя мочу, что заставила его проглотить Марина. Но увы, из пустого желудка ничего не могло исторгнуться, даже эта омерзительная жижа за те два часа прошла куда-то вниз. Волны позывов шли, он выплёвывал пасту, но эти сокращения так и оставались только неприятными ощущениями. Выпив едва ли не литр воды, ему удалось, чисто для себя, ради спокойствия, как он вбил себе в голову, прочистить желудок водяной рвотой, избавиться от накопившейся внутри него мерзости... Понимая, что это выглядит всё как некий "ритуал очищения", он всё же продолжал то набирать в рот ополаскиватель, то набивать его пастой, и с новым остервенением тереть внутри щёткой, будто сдирая покрывающий его внутри какой-то омерзительный поганый налёт, никак не поддающийся удалению...
Полностью истратив почти целый тюбик пасты, Олежка вновь откинулся на кровать. Дикое напряжение, овладевающее им все эти три дня, постепенно стало спадать. Уже не надо было вздрагивать от каждого шороха, будучи в состоянии постоянной жути, что любой его чих, вздох или взгляд может вызвать гнев любой из хозяек, ожидать, что в любую секунду подойдут кто-то из госпожей с новой и новой причудой, томиться в страхе неведения, что с ним будет дальше и какие мучения придумают эти садистки. И вместе со спокойствием он вдруг ощутил какой-то звериный голод. Хлеб в холодильнике не заплесневел, и Олежка, отрывая от буханки куски, запихивал их в рот, запивая водой из-под крана. Затем в несколько минут доел остаток колбасы, и тут спазменная волна рванула наружу. Он едва успел подскочить к унитазу, как его стало тошнить.
Тяжело дыша, он ополоснул покрытое холодным потом лицо и навернувшиеся на глаза слёзы, выпил несколько глотков воды. Есть уже не хотелось. Пошатываясь словно в сомнамбулизме, он добрёл до кровати и рухнул на живот. Мыслей никаких не было, в голове как будто вращались какие-то неистовые вихри. "Не так ли сходят с ума?" - подбросила его молнией метнувшаяся в мозгу мысль. Отбросив всё, Олежка отправился на кухню, медленно съел несколько кусочков хлеба с маслом. Голова стала более чётко понимать реальность. Скипятив чайник, он заварил кофе, и попивая горький напиток без сахара, начал было обдумывать своё положение.
Звонок телефона заставил его дёрнуться словно от укола раскалённой иглы. Звонили со скрытого номера. Олежка встал, и дрожащими пальцами нажал на кнопку ответа.
- Ну как ты себя чувствуешь, наш сладенький малыш? Чем занят? - раздался до отвращения знакомый ехидный голос Женьки. Слыша её, Олежку пробила нервная дрожь. Ноги сами собой подогнулись. Он глухо задышал, не в силах что-либо сказать. Даже на расстоянии страх перед девками снова вогнал его в ступор. Холодный пот ручейками побежал по его спине.
- Ты там оглох? Или онемел? Нету никого рядом, чтобы включить твои мозги плёткой? Забыл, что на вопросы госпожи следует отвечать немедленно и ясно? Так можем подъехать и напомнить!
- Д-ддаа, я слышу, госпожа Женя, - пробормотал он ватным языком.
- А понял вопрос госпожи? Ну? Не слышно ответа!
- Д-да, всё х-хорошо, - пролепетал Олежка.
- Ты хочешь сказать, что тебе хорошо потому, что рядом нету нас? - с хохотом переспросила Женька. - Ты хоть соображаешь, что этим ты дерзишь госпожам?
- Н-неет, я просто говорю, что у меня всё нормально, госпожа Женя.
В трубке слышались смешки находящихся рядом Марины и Леры.
- Этот сссынок потерял речь от страха от одного только голоса госпожи! Спроси его, он там не описался? - и девки хором зашлись хохотом.
- То, что у тебя мозгов как у червяка, нам было давно понятно, но оказывается, что они вдобавок и тупые как пробка! - продолжала Женька. - Предположим, ты бы отсиделся в чужом подъезде, или даже там живёт какой-то твой знакомый. Но ты знаешь что-нибудь про такие функции как локация и навигация? Твой номер у нас под колпаком! Твоё местонахождение мы видим! До метра! Вот сейчас ты стоишь на месте. И представь себе, что на своём телефоне мы бы сразу обнаружили, где ты находишься в основном! Выключить телефон, а тем более сменить номер ты бы всяко не додумался, твой крошечный мозг просто б не предположил такого обстоятельства, а мы бы сумели рассмотреть, где твоя квартира. Единственное что невозможно увидеть, это на каком она находится этаже! Но и здесь всё можно обернуть на пользу! Мы могли бы расспросить о тебе бабуль на лавочках, и попутно нарассказать им сказок что ты подлец, бросил девушку! И постоянно подогревать это! Ты можешь представить, с какой ненавистью они бы смотрели тебе вслед? Да ещё б и разнесли по округе, со всеми прикрасами! У них, как ты знаешь, длинные языки! И нам назвали бы номер твоей квартиры! К тому же у нас имеется серия замечательных фоток, как ты со смаком вылизываешь пизды, и как тебя долбят страпами в очко! Прикинь! Если бы мы с фейковой страницы-однодневки или на электронку разослали бы такую порнушку твоим ближайшим друзьям? А они нам известны! Могут подумать, что ты и с мужиками так же! Вот и шевельни своей мякиной, малыш, стоит ли пытаться нас обманывать и не слушаться? Заменить симку - тебе это всё равно ничего не даст! Пока что отдыхай, но как только будет звонок и приказ - немедленно исполняй что велим! - Женька завизжала от смеха и отключила телефон.
Противный страх вновь пополз через Олежку, сковал, парализовал мозг. Так же как и раньше, он не мог ясно и чётко осмыслить и реальность их возможностей, и те барьеры, которые они не смогут и не рискнут перейти в своих действиях. Он опёрся локтями на стол, стоя перед ним на коленях, и долго и тупо смотрел на кружку с остывающим кофе. Наконец он выхлебал его в несколько глотков, и пошёл набирать ванну.
Едва он только залез в на четверть набранную ванну, и коснулся попой не особо горячей воды, она обожгла его исхлёстанную кожу словно крутым кипятком. Непроизвольно закричав, Олежка подпрыгнул. Да, сидеть и в прохладной воде, когда тело легче наполовину, будет стоить немалых мучений. Он закрыл горячую воду, и открыв пробку в ванне, набрал полное ведро совершенно холодной воды. Поставил его в ванну. Затем стал осматривать себя в зеркало. Его попа, распухшая и корявая от вздувшихся рубцов, свежих кровавых вперемежку с уже поджившими и совсем старыми, сизо-фиолетовыми, представляла какое-то бесформенное разноцветное пятно. Разрисованная этими жуткими полосами, она болела не только снаружи, боль держалась и глубоко внутри. Олежка в ужасе содрогнулся, представив что будет, если его станут сечь уже завтра или послезавтра... Что может стукнуть в голову его хозяйкам, когда они прикажут ему явиться к ним пред глаза? Он провёл рукой по саднящей коже, залез в ванну, и сел попой в ведро с ледяной водой.
Жуткая боль. Он снова закричал. Но холодная вода почти сразу притупила, а затем и вовсе заблокировала боль. Внутреннее напряжение схлынуло, и он, наслаждаясь, прикрыл глаза и так просидел несколько минут. Всё ушло куда-то вдаль, и даже девки стали казаться чем-то из какой-то параллельной реальности, плодом фантазии, галлюцинации или отвратительным глупейшим сном.
К реальности его вернул какой-то внутренний толчок. Взгляд его упал на руки. Запястья, измочаленные "браслетами" наручников, совершенно почернели, были покрыты кровавыми ссадинами, распухли и саднили. Дальше, почти до трети предплечия в одну сторону, и едва не до пальцев в другую, руки его представляли иссине-черное пятно, постепенно бледнеющее до синего, а к концу - до жёлто-зелёного оттенка. С каким-то ужасом Олежка обнаружил, что замечает он изменения на себе только по частям. И тут вдруг - опять вдруг! - Олежка как-то странно стал разглядывать свой член, совершенно съёжившийся, сморщившийся от холодной воды, превратившийся в какую-то крохотную пипетку, если не сказать что кнопку. Да, так и есть! Кожа на нём стянулась куда-то вниз, при этом ещё и завернувшись краем между кожным покровом и "стержнем", а головка, ничем не прикрытая, её слизистая оболочка, уже успевшая подсохнуть на воздухе, стала вдруг доставлять неприятные ощущения и сильнейший внутренний дискомфорт. Пусть это было и надумано им самим, но видеть эту розовую округлость Олежка был не в силах. Сразу вспомнился секс - если это насилие над ним можно было назвать сексом - с госпожой Лизой, как она с какой-то злостью треснула его по рукам при попытке выпростать кожу обратно... И он, отворачиваясь, чтобы не видеть эту ничем не скрытую головку, начал тянуть вверх сморщенную кожу, стараться вывернуть наружу и вытащить её край, кое-как собирать над головкой. Было противно и жутко, что подогревалось внутренними неприятными ощущениями, которые он вбил сам себе в голову. Делать приходилось очень осторожно, он боялся дотронуться до самой головки, опасаясь причинить вред или что-то такое, что рисовали ему его же фантазии. По рукам проходили волны какой-то слабости, как от боязни залезть в открытую рану или что ещё в том же роде.
Уже в холодной воде одубела, потеряла всякую чувствительность его истерзанная плётками попа, а он, всё сидя на ведре, выворачивал и выворачивал наружу края кожи, иногда охлаждая член в воде.
Наконец-таки Олежка добился, чтобы этот мальчишеский "хоботок" опять комфортно прикрыл нежную слизистую головки члена. Отдышался. И, вылив холодную воду, стал заново наполнять ванну.
Стоя на коленях, он яростно тёр себя мочалкой, будто хотел содрать и кожу со всем прошлым, словно отмывая от тела всю мерзость, весь пот и всевозможные выделения, что оставили на нём девчонки, все унижения, весь позор, всю погань, сам дух того гнусного логова. Окатывался из душа, и вновь покрывал себя мыльной пеной, как отмываясь от некоей с трудом сходящей липкой мерзости. Разумеется, натирать мочалкой попу не было никакой возможности, он только нежно гладил мыльной рукой по исхлёстанной коже, и проверял тот предельный максимум, до которого можно было как-то воздействовать на неё прикосновениями и нажатиями.
Намылившись чуть ли не с десяток раз, Олежка набрал в ванну тёплой воды и погрузился в эту блаженную теплоту, словно ища в ней спасения от реальности. Хоть и лежать, несмотря на потерявшее вес тело, он мог только на области поясницы, но это обволакивающее тепло расслабило, вплоть до потери контроля над временем. Оно остановилось, голова уже перестала размышлять, он словно отошёл в какой-то собственный мир, отрезанный от настоящего. Провалившись в некий сон наяву, Олежка отдыхал до тех пор, пока вода не сделалась заметно прохладной. Реальность снова обожгла его как удар плети. Опять вспомнилось всё пережитое. Олежка замычал со взвывом, вцепился зубами в руку около большого пальца, словно это была какая-то часть тела кого-то из его мучительниц. Смешанная с яростью обида заполонила всю его сущность. Что делать? Уже хотелось нырнуть в ванну и набрать полную грудь воды. Неужели придётся с ужасом ожидать, что в любую секунду зазвонит телефон, и хозяйки потребуют явиться к ним? Опять терпеть унижения, мучения, непрерывный давящий страх - а какие новые фантазии взбредут в следующие моменты в их башку? Действительно утопиться? Он начал сползать вниз, но едва только вода дошла до нижней губы, Олежка с ужасом подпрыгнул, не замечая уже боль, когда опёрся на "пятую точку". Что дальше? Внутри всё металось. О том, что надо бежать и заявлять куда-то - об этом его не посещали даже мысли. Весь ужас он видел в том, что девки следят за всеми его перемещениями, знают его местожительство. Даже не оценивая, насколько вероятны их возможности.
Уже даже на следующий день, раздумывая, следует ли идти заявлять и просить защиты, он представлял, как придётся описывать все подробности надругательств, какие мерзости надо будет обсказывать про себя, словно заново мазаться всей этой грязью, давиться каждым словом, с каким внутренним отвращением, презрением и брезгливостью станут смотреть на него менты, и какая это будет им пища для смачного и грязного смеха в своём кругу, глумливых обсуждений и гадких шуток! Позволит ли ему стыд даже открыть рот и сказать хоть слово? Да и на кого он станет заявлять? Зная только имена? Да и настоящие ли они? И не зная даже не то что примерного адреса, а и района, где находится их лежбище, которое вполне может быть и съёмной посуточно квартирой? И не посмотрят ли менты на него как на дурака, не отправят ли обратно со смехом и издёвками, не пожелав и слушать, лишь бы не брать себе на плечи лишнюю работу? А если и будет опрос - Олежка представлял, что это могут быть унизительные вопросы, далёкие от существа дела, с целью психического давления, увод к несущественным частностям самого похабного плана, лишь бы только заставить отказаться от такой "беседы"... Медицинское освидетельствование? Но для получения направления на судмедэкспертизу требуется заявление, а значит и опрос. Справку из обычной поликлиники могут не принять к сведению, опять же потребуется дополнительная экспертиза... И как станут искать злодеек? Не приставят же к нему сотрудников чтобы выследить, куда он пойдёт или его потащат девки?! Смешно и думать! Терпеть не могут менты связываться с делами об изнасилованиях в любом его качестве! А здесь - такой неординарный случай! Придётся выкручиваться самому!
Но сейчас Олежка, лёжа в остывающей ванне, поглаживал кончиками пальцев по рубцам на попе. Сегодняшние, свежие, ещё остро болели, от остальных в глубине мышц держалась ноющая, как бы блуждающая боль. Неловко повернувшись, он нечаянно угодил пальцем в середину попы, и палец вдруг провалился в какую-то пустоту. Олежка отдёрнул руку, опять сунул палец туда же. И не ощутил упругого "колечка" ануса, и самим анусом он не почувствовал проникновения пальца вовнутрь себя! Его дырочка оказалась расширена настолько, что превратилась в едва ли не в открытое отверстие! От ужаса он даже вскрикнул. Неужели это на всю жизнь? До этого у него не возникало и мыслей, да в той обстановке они и не могли появиться, что теперь его попа, пусть и сильно развороченная, навсегда превратится в какую-то "трубу"! Или потом заживёт, всё окрепнет, вернётся к тому, что и было? В этих смутных надеждах Олежка вылез из ванны, завернулся в полотенце.
Провалявшись непонятно сколько времени в каком-то бессилии, он раскрыл сообщения на телефоне. Так и есть! Его мама посылала вопросы, как у него обстоят дела, и тут же были ответы от его имени, написанные девчонками, в том духе, что всё хорошо, и беспокоиться не надо...
Поужинав пельменями, Олежка вышел на балкон. Глубоко вздохнув свежим воздухом, глянул вниз. Снова закрались безумные мысли. Вот сейчас бы перевалиться через перила, и упасть головою вниз! Ощущая в себе весь ужас несмываемого позора, внутренней боли, унижения, он опёрся животом на перила, хотел уже перегнуться пополам... Но снова некий животный страх как отдёрнул его назад, он сел на корточки и зарыдал словно ребёнок.
Было уже достаточно поздно. В просветах между домами вдалеке громоздились тучи, и рваные разрывы между ними, просвеченные заходящим солнцем, багровели словно кровавые рубцы.
Впервые за эти несколько дней, превратившиеся в кошмарную вечность, Олежка снова лёг спать в своей постели, под своим одеялом. Сон накрыл его разом. Но всё же ночь была неспокойной. Несколько раз он просыпался в ужасе, смотрел, не утро ли за окном, и не застанут ли его спящим девчонки. Но оглядевшись и убедившись, что спит он сегодня в собственной квартире, в своей постели, и ничего ему сейчас не грозит ежеминутно, он вновь засыпал, и утром проспал довольно долго. Единственное, что внушало дикий ужас - это ожидание звонка от девок с приказом быть у них. И этого звонка могло не быть, а мог он поступить в любую секунду. Эти страхи тяжелее всего и давили Олежку внутри.
Изготовив себе завтрак из яичницы на растопленном сале, он вяло ковырялся вилкой в сковороде. Несмотря на долгую невольную принудительную голодную диету, еда не шла даже несмотря на ощущение голода. Страх перед звонком с приказом о возвращении сильно давил на нервы, вызывая внутреннюю дрожь и тошноту. С трудом запихнув в себя еду, Олежка начал раздумывать о дальнейшем. Идти к Ване, как его приглашали вчера? Он посмотрел на опухшие запястья, зелёные синяки на руках. Разумеется, будут вопросы, и тогда уже придётся рассказать обо всём? Ходить он мог только лишь враскоряку, сильно давала о себе знать его развороченная дырочка. И хотя исхлёстанная попа уже почти не болела, но где-то внутри, в глубине мышц ощущался сильный зуд, сменивший боль. Так что о выходе из дома следовало забыть. Откинувшись на стуле, Олежка погрузился в странное оцепенение, в котором он на какое-то время забыл мучавшие его тревоги.
От мелодичного звонка телефона он вздёрнулся так, словно рядом грохнул взрыв. Опять звонили со скрытого номера. Это явно ОНИ! Олежка внутренне заметался. Противный холодок и слабость вмиг наполнили его тело, пошла какая-то дрожь. Он нажал на ответ.
- Солнце, как поживаешь? - зазвенел в трубке ехидный голос Леры. - Тебе не скучно? Как спалось?
Холодный пот противными струйками буквально окатил Олежку. Что будет дальше? Что сейчас скажут? Телефон чуть не выпал у него из рук.
- Ты там оглох? Или подавился языком? Как следует отвечать на вопросы госпожи? Мгновенно и чётко, а не месить во рту кашу! А если ты обнаглел, то нам нетрудно и приехать да вправить тебе мозги! А то мы, знаешь, по тебе уже соскучились! Успели привыкнуть и даже привязаться к тебе, понимаешь ли, так сказать! - ядовито захихикала Лера.
- Д-дда, я всё слышу, госпожа Лера, - едва сдерживая трясучку, проговорил Олежка ватным языком.
- Тогда почему я до сих пор не слышу ясного ответа? Чего ты там булькаешь да задышал как рваная гармошка? Ты хоть понял смысл вопроса?
- Как бы его там не хватил кондрашка от страха! - донёсся голос находившейся рядом Женьки. - Спроси у него, он там штанишки не прохудил?
На том конце послышался взрыв смеха.
- Ещё раз повторяю вопрос, долбоёб, сыт ли ты, как выспался? Спокойно ли на душе?
- Д-да, всё хорошо, госпожа Лера!
- А вот насчёт последнего ты явно врёшь! Как может быть у тебя спокойно, когда ты заикаешься и что-то пыкаешь вместо ответа? Значит, ты лжёшь госпожам? Но это мы обсудим немножко попозже, а пока погуляй! И будь на связи постоянно! Не вздумай убежать или где-то прятаться! Не окажется тебя дома, мы зальём тебе замки клеем, а потом поймаем у дверей! Впрочем, у нас есть и дубликаты твоих ключей, можем устроить встречу в твоей же квартире когда вернёшься, не станешь ведь прятаться где-то сутками! И тогда будет лишь хуже! Всё понятно?
- Д-да, госпожа Лера, - кое-как выдавил из себя Олежка, но в трубке уже слышались гудки.
Весь остаток дня Олежка провёл в какой-то сумятице. Зачем девчонки давят ему на психику? Пугают, дразнят, наслаждаются его ужасом перед ними? Или насаждают и поддерживают в нём страх, чтобы от одного их голоса в его душе поднималась паника? Этими вопросами он предпочёл не задаваться, и измученный, душевно раздавленный, совершенно вымотанный внутренне, морально, довольно рано лёг спать.
Проснулся он от какого-то грохота. Ещё ничего не понимая спросонок, подскочил, дико озираясь. Разглядел свою постель, стены в своей комнате... Да, он у себя дома, а не совершенно голый на полу на грязной подстилке, и не прикован наручниками к ножке кровати в логове у девок...
Часы показывали уже одиннадцатый час. Но за окном стоял какой-то сумрак. Даже не стеною, а водопадом с неба обрушивались каскады дождя, лившиеся почти горизонтально из-за ураганного ветра. И за грохотом падавшей с небес воды и шумом ветра почти терялись со слуху мощные раскаты грома. В пелене дождя едва, словно слабые огоньки в тумане, отсвечивали молнии. Мимо окна мелькнул, пролетая, где-то сорванный ветром огромный рекламный баннер. Дом содрогался.
Олежка потянулся. Вряд ли в такую погоду девки станут требовать его к себе, и уж точно не поедут хватать его и тащить в своё лежбище. Они скорее всего или дрыхнут после ночного лесбийского бесновища, все со всеми, или, проснувшись, начинают заново... Он встал. Нормально ходить всё ещё было трудно - развороченная страпонами попа до сих